Книга Черная метка в паспорте [сборник] - Алексей Макеев

не выдержал и пробурчал под нос:

– Черт, перед полицией психологи должны сначала работать со свидетелями. Как в стену стучишься.

Его коллега поддакнул:

– Это точно, рыдают да кричат. Говорил же, толку не будет от мальчишки, – охотно вскочил с места. – Ну что, поехали обратно?

Лев нахмурился:

– Езжай, я задержусь. Попрошу, чтобы воспитатель вышла из комнаты. Может, без нее начнет говорить. Пускай проплачется сейчас.

Тревожное ощущение его не отпускало, оперу хотелось сосредоточиться на собственных внутренних сигналах, поймать ускользающую мысль.

Как неожиданно сговорчивый обычно Сладкевич внезапно остановился и упрямо заявил:

– Я вас одного не оставлю. Хоть что мне говорите, хоть приказывайте, хоть рапорт на меня пишите. Нет! Мне одного раза хватило. Чуть на тот свет не отправились, я больше такого не допущу. Плевать на этого Афанасьева, пускай ждет сколько нужно. Так и знайте, я за вас отвечаю, как за себя. Поэтому второго раза не будет, случись чего снова, и как мне начальнику вашему в глаза смотреть! Меня с работы попрут, да и сам я уже… – Павел растерял окончательно все слова и только продолжал крутить головой на короткой шее.

От его несчастного лица, искаженного страхом, в капельках пота на висках, Льва передернуло, он хотел отказаться, возразить… И не стал, из-за двери вылетела воспитатель и накинулась на оперов:

– Посмотрите, что вы устроили. Я хотела вернуть его, а этот мерзавец мелкий порвал мне платье! Сильный, как взрослый мужик. Так, в общем, приходите с психологом или педагогом, кто там у вас умеет обращаться с этими идиотами. Я больше терпеть такое не буду. Все, у нас время обеда.

– Ладно, ладно, – Лев с досадой направился к двери, на ходу раздражаясь еще сильнее от происходящего. Сладкевич поспешил за ним.

В салоне машины Гуров раз за разом возвращался в мыслях к моменту, когда сын Хваловой поднял на него глаза. У него снова будто что-то щелкало внутри, но поймать мысль опять мешал бубнеж Павла, бесконечное гудение вокруг, полуденный зной, от которого не спасал слабый ветерок тарахтящего вентилятора на приборной панели. Опер твердо решил, что после того, как они разберутся с Афанасьевым, он обязательно вернется в приют и поговорит еще раз с сыном Надежды.

По возвращении все размышления загасила рутина работы. Он снова был в темной комнате за зеркальной стеной, наблюдая за допросом. По ту сторону Сергей Афанасьев теперь сидел в компании своего адвоката – самоуверенного мужчины в пиджаке, который слегка нависал над столом широкими плечами, будто выстраивая живую преграду для вопросов опера. Сладкевич на другом конце стола с озабоченным видом перебирал свои записи. С досадой Гуров понял, что из-за долгой поездки опер к допросу не готов и теперь лихорадочно соображает, с чего начать атаку. Адвокат передернул плечами под тонкой клетчатой тканью и уточнил:

– Это новый вид бесед? Без слов?

– Сейчас, – пробурчал Павел, от насмешки пальцы здоровой руки начали дрожать, а непослушные страницы протоколов и заявлений совсем перестали его слушаться.

Юрист уже с раздражением протянул:

– Заканчивайте свои оперские фокусы, господин майор, я не первый год работаю и все эти ухищрения ваши знаю наизусть. Опоздать на час, в молчанку играть. Надеетесь психологическим давлением выбить признание? Его не будет, мой подзащитный ни в чем не виноват. Визит – лишь формальность, чтобы не нарушать режим домашнего ареста до момента передачи разбирательства в мировой суд. Кстати, бумаги отправлены, как я вчера и просил? Или по-прежнему понятие «сроки» для вас пустой звук, а не часть закона? И вы понимаете, и я знаю, как только дело от вас уходит, то сложновато будет Сергея каждый день в эту комнату гонять. СИЗО закончится, ваша власть тоже.

– Отправил я ваши бумажки, – огрызнулся загнанный в угол Сладкевич. Он выглядел совсем измученным, по лицу пошли пятна, рот перерезал лицо кривой бледной полосой.

– Отлично, – голос защитника набрал мощь, разлетаясь по небольшому помещению. – Тогда я не понимаю оснований для нашего нахождения здесь. А-а-а, понял! Вы хотели принести извинения гражданину Афанасьеву за причиненные неудобства и допущенные ошибки во время следствия! Вы же сорвали сроки, многократно привозили моего подзащитного для бессмысленного нахождения в здании РОВД. Нарушали правила следствия. Правильно, товарищ майор, мыслите. Вы приносите извинения, мы не подаем жалобу на неправомерные действия сотрудника отдела уголовного розыска.

Сладкевич побагровел и почти сорвался на крик:

– Ничего я не хотел извиняться, это допрос официальный. Он – главный подозреваемый. Пропали три его бывших жены, а теперь и четвертая то ли исчезла, то ли вообще погибла! Единственный, кому это выгодно, это Афанасьев!

Адвокат вскинулся в ответ:

– И у вас есть заявления от родственников об их исчезновении? Можете показать? Хотелось бы узнать, кто и при каких обстоятельствах пропал?

Павла пошатнуло, как от неожиданного удара, он снова опустил голову в бумаги:

– Все есть. Вы меня работать не учите. Отвечает пускай на вопрос ваш подзащитный. Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения.

Ручка замерла над строчками протокола. Только вошедшего в раж адвоката было не унять:

– Вы что, надеетесь, что родственники напишут заявления? Ваша Дубровкина алкоголичка, пациент десятка наркологических клиник. Да кому она нужна, серьезно?! Она ушла в очередной загул, родня с облегчением вздохнула, а в ее исчезновении вы хотите обвинить моего клиента? Они не виделись с момента развода! Дубровкина даже не участвовала в коллективном иске, там нет ее фамилии! Гражданка Дубровкина не нужна и не интересна Сергею Сергеевичу, он ее не похищал, не убивал, больше того, не видел с февраля прошлого года, когда они получили свидетельство о разводе. – Защитник даже привстал, распаляясь все больше. Он явно отрепетировал речь, которую потом можно будет повторить, если органы все-таки смогут дотащить обвинение до суда. Если они вообще смогут собрать основания для обвинения. – А Заицкая Марина? Может быть, женщина просто сейчас загорает со своими детьми и мужем за границей? Вы проверили аэропорты, подали запрос в визовый центр? Она прожила в Испании много лет, у нее гражданство другой страны. Заицкая могла